Каждую субботу с воскресеньем я надеялся, что папа побудет дома. Мы будем болтаться по улицам, сходим в тир, покатаемся на водном велосипеде...
Но мой папа ничего этого не мог. Все воскресные дни напролёт он ходил на курсы изучать летающие тарелки.
Случилось это так. Однажды он выбежал из комнаты и в своих чёрных кожаных шлёпанцах заметался по квартире.

— Люся! — закричал он.— Люся! Где мои туристские ботинки? — А что за спешка? — спрашивает мама. — Я уезжаю! — Куда? — На Шамбалу! — говорит папа.— Это далёкий горный край. Там живут космические пришельцы. Шамбала зовёт меня. — Ты в своём уме? — спрашивает мама. — Я поливал цветок,— сказал папа.— И я его спросил: «Скажи, есть на свете Шамбала, люди не врут?» И ОН НАКЛОНИЛСЯ! «А Шамбала меня зовёт?» НАКЛОНИЛСЯ!!! — Я сейчас врача вызову,— сказала мама. — Не веришь?! — вскричал папа.— Идём, я тебе покажу! Мы зашли в комнату, а из папиного шкафа всё вынуто, и он на кучки раскладывает: ледоруб нержавеющий, наш общий карманный фонарик, термос, чай, кипятильник, зубную пасту и зубную щётку. Папа близко подвёл нас к цветку — к ваньке мокрому на подоконнике,— и он спрашивает у ваньки: — Ваня, Шамбала меня зовёт? Тот не шелохнулся.

— Ну ответь мне, ответь,— стал упрашивать папа.— Ты же мне говорил... В общем, когда он спросил несколько раз, ванька поклонился.
— Видели? Видели? — закричал папа.— При вас он ещё не очень. А когда мы с ним были одни...
— А где это расположено? — спрашивает мама.
— Горы Гималаи, страна Непал,— гордо и свободно отвечал папа,— Я звонил, узнавал — самолёт в семнадцать сорок.
— Самолёт — КУДА?
— В Катманду!
— Кто тебя там ждёт, в этой Катманду? — Мама встала у двери в прихожей.— Ты и языка-то не знаешь. Ни визы, ни валюты... С инопланетянами собирается встречаться! А у самого ум — как у ребёнка...
Короче, мы отговорили его. Папа плакал в семнадцать сорок, когда улетел самолёт. А наутро взял и записался на курсы изучения летающих тарелок.
Он совсем забросил нас, землян. Он раскрыл сердце космосу. И мы, папины близкие,— я, мама и наша такса Кит — посыпались из его сердца, как горох.
Он смотрел на нас равнодушными глазами, а когда я на даче опился парным молоком, он сказал безо всякого сочувствия:
— Ничего, такова жизнь. Приехал на курорт — погулял — заболел — выздоровел — сел в тюрьму — вышел — женился — поехал на курорт — умер.
Он прекратил добывать еду, позабыл дорогу в прачечную, год не брал в руки веник.
— Я уже не представляю себе папу метущим,— жаловалась мама,— а только мятущимся.
Если он смотрел телевизор и возникали помехи, папа говорил:
— Летающие тарелки пронеслись над Ореховом-Борисовом в сторону Бирюлёва или Капотни.
Если мама просила его поискать в магазинах носки или ботинки, папа отвечал:
— Я ищу в жизни не ботинки и носки, а контакта с инопланетным разумом.
— Мы одиноки во Вселенной! — кричала на папу мама.— Мы без конца прощупываем космос и никого пока не нащупали!
А папа отвечал:
— Я смеюсь над тобой, Люся! Над твоими убогими представлениями о мире. Знаешь ли ты, что, когда художник рисовал Ленина, Ленин мечтательно посмотрел на небо и сказал: «Наверняка есть другие существа, обитающие на других планетах, обладающие другими органами восприятия из-за разницы давления и температур!»?
На даче в Уваровке у нас украли с крыши трубу, с огорода украли кусты
старой чёрной смородины, из колодца украли ведро. Какие-то жучки съели за зиму полдома...
А папа сидел, сложа руки, на крыльце и говорил нам, что жизнь на Земле появилась не сама. Кто-то привёз нас с иных планет и теперь опекает, как младенцев.
— От обезьян никому не хочется происходить,— грустно говорила мама,— А всем от инопланетян.
А папа думал: попадись ему космический пришелец — хоть в виде мыслящей плесени или океана, краба или инфузории туфельки,— папа, конечно, вмиг его узнает и распахнёт ему навстречу объятия.
— Миша! Миша! — звала мама папу и такой взгляд давала фиолетовый.
А папа думал: если я встречу представителя внеземных цивилизаций, что спрошу? Откуда вы? Откуда мы? Когда наступит дружба между народами?
А мама то наденет новое платье, то испечёт пирог с надписью: «Привет Михаилу!», то свяжет папе варежки. А как-то раз, чтобы обратить на себя папино внимание, совсем остриглась под лысого.
А папа уставится в окно и смотрит на кучевые облака. Небо в Уваровке на закате стоит перед глазами, как горы. С деревьев облетали листья. Такса Кит бегал за окном, обалдев от шуршания листьев. У него ноги короткие, и шуршание близко, под самым ухом. Листья летели и забывали о дереве. Как папа о нас с мамой и Китом.
— Дальше так жить нельзя! — решил наконец папа.— Надо обратиться к космическому разуму через Организацию Объединённых Наций. Я люблю определённость. Я хочу знать: существуют ли инопланетяне?
— Все мы инопланетяне на этой земле,— сказала мама.
Она помыла посуду, повесила фартук на гвоздик и... начала исчезать. Прямо на глазах. Она стала как рисунок, будто невидимая мама была обрисована тонкой линией — лиловым карандашом.
Кит задрожал и полез под кровать. Папа насторожился, как боевой конь при звуках трубы. У меня голова пошла кругом.
А мама превратилась в блин. Блин светящийся, огненный и лучистый. Он помаячил из стороны в сторону, вылетел в форточку и с диким грохотом стремглав улетел на небо.
Мы стояли — я, папа, Кит — как окаменелые.
— Профуфукали инопланетянина! — сказал папа.
Он уже хотел кусать локти и рвать на себе волосы. Но наша мама, конечно, вернулась. Приходит со станции с авоськой огурцов.
— Не бойтесь,— говорит.— Никуда не денусь. Не могу же я бросить вас на произвол судьбы.

Версия с иллюстрациями В. Чугуевского из журнала "Трамвай"